Суфизм и западная культура

Часть первая
Для большинства людей Запада ислам ассоциируется с чем-то примитивным, чуждым и враждебным. Но терроризм и фундаментализм не более выражают сущность ислама, чем инквизиция и крестовые походы – сущность христианства. Само слово «ислам», кстати, означает «смирение». Ислам в эпоху средневековья создал свою собственную утонченную цивилизацию, из которой многое было заимствовано Западом – от кулинарии и навыков личной гигиены до медицины, математики и философии. Европа на пороге Возрождения нередко узнавала о своей собственной забытой античности из арабских источников. В рамках ислама, как его внутреннее течение, противостоящее более фанатичным и окаменевшим формам религиозности, возникла духовная традиция, называемая суфизмом.
Суфизм это мистическое и религиозно-философское учение, последователи которого стремятся достичь личного контакта с Богом посредством специальных упражнений и духовного опыта. Распространен суфизм во всем мусульманском мире, от Балкан, Испании и Северной Африки до Индии и Афганистана. Ответвления суфийских братств, или орденов, существуют и в большинстве стран Запада…
Для ислама аскетизм не характерен, не получил он широкого распространения и среди суфиев. Для того, чтобы служить Богу, необходимо служить человеку, то есть быть в миру; нужно «быть в мире, но не от мира». Как говорит один из самых известных наставников Пути, Бахааддин Накшбанд (ум.1389): «Уединение в обществе, странствие на родине, внешне с людьми, внутренне с Богом»…
Концепция Единобытия, зачатки которой можно обнаружить уже у досократиков, а в более разработанном виде существующая у Платона и неоплатоников, стоит гораздо ближе к современному научному взгляду на мир, чем, скажем, механистическая физика XIX века. Одна из главных космологических теорий XX века, теория Большого Взрыва, говорит о том, что космос возник из сингулярности, из некоего первоединства, которое, видимо, не могло просто исчезнуть. Об этом же говорят новейшие исследования в области квантовой физики: локальные изменения в микромире таинственным образом влияют на отдаленные объекты; мир по своей природе целостен. Конечно, мистическая интуиция оперирует в своей собственной области и не заменяет научного познания, но, по крайней мере, в некоторых случаях, может его опережать и стимулировать. Наука относительно молода и, выбираясь из пеленок, будет находить все больше подтверждений тысячелетнему духовному опыту.
Принцип Единобытия, при всей его, казалось бы, абстрактности, ведет к ряду вполне практических выводов. Он становится метафизическим обоснованием гуманизма: каждый человек, каковы бы ни были его убеждения, является носителем высшего духовного начала. Любая религия для суфия – лишь один из многочисленных путей к Богу. Веротерпимость и уважение к различным религиям всегда были характерной чертой суфизма…
Мотылек – это влюбленный суфий, которого влечет к себе божественная Возлюбленная, это Меджнун (безумец) в поисках прекрасной Лейли. Любовь здесь – то, что стирает собственное иллюзорное существование суфия и заставляет его забыть о самом себе. Это огонь, который сжигает «самость», но возрождает человека совершенным – в единстве с Абсолютом. Как сформулировал аналогичную идею западный мыслитель, «Хотеть любви – это значит хотеть также смерти. Так говорю я вам, малодушные!» (Ф. Ницше. «Так говорил Заратустра»). Завеса, которая скрывает от подвижника подлинную реальность – это сам человек, его несовершенное «я».
Между влюбленным и Возлюбленной нет завесы.
О Хафиз, ты сам и есть твоя завеса, сбрось ее!
Преображенный суфий везде и во всем видит лишь единство. Он лишается иллюзии множественности, у него нет обычных страхов, желаний и привязанностей.
Нищему у Твоей двери
Не нужны восемь райских садов,
Пленник Твоей любви
Свободен от обоих миров.
(Хафиз).
Персидское слово «дервиш» (по-арабски – «факир») это синоним понятия «суфий». Слово «дервиш» означает «нищий». Речь здесь не идет об отсутствии денег – и бедность, и богатство для суфия равнозначны. Дервиш следует по пути духовной нищеты; он – нищий, поскольку нуждается в Боге. Но служение Богу предпринимается суфием не ради награды в загробном мире и не из-за страха адских мук. Единственное, чего он жаждет – это Истина. «Если я служу Тебе, потому что боюсь Ада – брось меня в Ад. Если я служу Тебе в надежде на Рай, лиши меня Рая” (Рабийя).
Часть вторая
Суфии нередко подвергались преследованиям, но, справедливости ради надо отметить, что в исламском мире преследования инакомыслящих и иноверцев редко проводились с такой оголтелостью и размахом, как в христианнейшей Европе.
Суфизмом были разработаны изощренные методы для достижения духовного преображения. Первый этап Пути является, собственно, психотерапевтическим. Это попытка исправить наиболее грубые нарушения в работе психики и сделать ученика более осведомленным о самом себе. Концепция бессознательного, ставшая общепризнанной благодаря З. Фрейду, значительно старше, чем учение психоанализа. Неосознаваемые движения души были объектом пристального внимания наставников Пути. Среди методов, применявшихся суфиями, был и анализ сновидений, столь важный для Фрейда.
Второй этап Пути имеет дело с более тонкими материями. Суфии полагают, что обычный человек ведет жизнь, подобную сну. Он не в состоянии сосредоточиться на Боге, его мысли разбегаются, он подчинен примитивным желаниям и капризам своего иллюзорного «я». Как только человек перестает помнить о Реальности, он тут же погружается в обыденное существование со всеми его бессмысленными тревогами и никуда не ведущими суетными надеждами. Суфиями была разработана методика поддержания «пробужденности». Одним из аспектов метода является техника постоянного поминания имени Бога, называемая зикр. Эта техника сходна с «умной», или Иисусовой, молитвой, практикуемой христианскими подвижниками. Другие компоненты суфийского метода постижения – медитация, контроль за дыханием, особая техника созерцания и размышления, специальные телодвижения (как у знаменитых «кружащихся дервишей» ордена Мавлавийа), фиксация позы и др.
Важную роль в суфийской традиции играют поэзия и музыка, позволяющие символически и метафорически выразить то, что невыразимо обычным языком. Притчи и аллегории служили обычным «учебным материалом» на Пути. Многие анекдоты о Ходже Насреддине, а также истории из «Тысячи и одной ночи» – суфийского происхождения. Суфии выработали специальный символический язык, включающий сотни терминов, благодаря которому могли выражать тончайшие переживания и концепции, не имеющие обычных словесных эквивалентов.
Суфизм оказал огромное влияние на культуру, в особенности на словесность и музыку тех стран, где доминировал ислам. Это влияние в результате контактов европейцев с арабо-персидской культурой распространилось и за пределы исламского мира. Регион, в котором происходили наиболее интенсивные контакты Запада и Востока – Испания, некоторые районы Италии и юг Франции (Прованс) – породил ряд важных религиозных и культурных явлений. Это был плавильный котел, где обретало формы новое время: государство и церковь, бывшие фокусом европейского миросозерцания на протяжении многих веков, начинали терять ореол священности, а носителем высших ценностей становился сам человек. Гуманизм, проложивший дорогу Возрождению, а в Германии приведший к реформации церкви, во многом определил характер культуры и политического устройства Западной цивилизации. Свое обоснование гуманизм получил в мистической концепции единства Бога и человека.
В Провансе в XII веке появились трубадуры, воспевающие в своих стихах прекрасную Возлюбленную. Слово «трубадур», согласно одной из теорий, происходит от арабского тарраба, «петь». Трубадуры слагали стихи и пели о «Той, пред которой весь свет / И вся красота – лишь прах» (Бернарт де Вентадорн). Возлюбленная поэта становится воплощением теофании (богопроявленности), не теряя при этом своей конкретности и человечности. Божественное и человеческое здесь слито «неслиянно и нераздельно», если воспользоваться церковным определением природы Христа. Самый известный пример этого архетипа – отношение Данте к Беатриче…
Творчество трубадуров оказало формирующее влияние на европейскую поэзию. Данте знал и любил поэзию трубадуров и ввел нескольких из них в качестве персонажей в свою «Божественную комедию».
Часть третья
Трубадуры часто носили рыцарское звание и следовали кодексу рыцарского поведения, которое было неотделимо от культа Прекрасной Дамы. Таков и пушкинский «рыцарь бедный», устремленный к той, прекраснее кого нет на свете. Пушкинский бедный рыцарь умирает безумцем, напоминая нам о другом безумном рыцаре, обуреваемом любовью, – о Дон Кихоте.
Дон Кихот, по собственному признанию, пришел, чтобы восстановить Золотой век. Он живет в мире идеалов, метафорически воплощая эти идеалы в повседневность, и потому его поступки кажутся лишенными смысла – как поведение влюбленного кажется сумасшествием тому, кто не знает любви. Дон Кихоту безразлично, что его возлюбленная – простушка, а не знатная дама. Точнее, он не видит между ними разницы. Для него и эта простая девушка олицетворяет Прекрасную Даму. Сервантес был хорошо знаком с исламской философией и не случайно приписывал авторство «Дон Кихота» арабу, «премудрому Сиду Ахмету».
Из среды трубадуров вышел поборник «духовной нищеты» Cв. Франциск Ассизский, которого в народе прозвали poverello, «беднячок». Бедность для Франциска это смирение и проявление любви к Богу; отказавшись от имущества, он не призывал к этому мирян. Умышленная материальная бедность – лишь «овеществленная метафора» духовной нищеты. После тысячи лет ожидания Страшного Суда и страха, подменившего для большинства христиан учение Иисуса, Cв. Франциск заговорил о любви к человеку и «радости духовной». Везде и во всем он видел богопроявленность: «Поглощенный весь любовью к Богу, блаженный Франциск не только уже в душе своей, …но и в каждом творении познавал в совершенстве благость Божию» (Speculum perfectionis, XII, 113). В учении Франциска и в созданном им монашеском ордене можно усмотреть влияние суфийской традиции. Св. Франциск вписал одну из самых светлых страниц в историю западного христианства, в историю, столь омраченную жестокостью и коррупцией церкви.
Мартин Лютер, возглавивший немецкую Реформацию, находился под сильным влиянием мистической философии Генри Сузо и, особенно, Иоганна Таулера. Оба они были учениками великого немецкого мистика Мейстера Экхарта, чье смелое и парадоксальное учение совпадает подчас слово в слово с высказываниями суфийских наставников. Таулер принадлежал к мистическому братству «друзей Бога». Истинная религия для него – «утонуть в Боге», «быть опьяненным Богом», «расплавиться в пламени Его любви».
Лютер полагает, что Бог проявляет себя прежде всего в душе человека, а Божий глас – это человеческая совесть. Необходима свобода совести, человек сам может спросить «свою совесть, во что ему верить и что делать». Не церковь и не государство, а сам человек является носителем божественного начала…
Согласно учению Ибн ал-Араби, Вселенная представляет собою проявленнность атрибутов Бога и неотделима от Него. В известном смысле, весь мир – лишь иллюзия, а реальным существованием обладает только Бог. Но иллюзия эта особого рода: «Существование в своих внешних формах – воображение, но это воображение, являющее Реальность, Реальность бытия Бога», – пишет Ибн ал-Араби. Элементы существования могут символизировать и указывать на подлинную Реальность, выражать ее метафорически. «Мир лишь луч от лика друга, всё иное – тень его!» (Н. Гумилев. «Пьяный дервиш»).
Путь духовного совершенствования – это путь очищения от покровов иллюзий, обретение способности видеть реальность, стоящую за символами. В конце этого пути человеческое «я» преображается в божественное «Я». Совершенный человек становится как бы зеркалом, отражающим совершенство Абсолюта. Бог в этой концепции – не существо, обитающее где-то в заоблачных высях. Он неразрывной нитью связан с человеком и обитает в духовных глубинах верующего, в святая святых его сердца. «Мы ближе к нему [человеку], чем шейная артерия», – говорит Бог в Коране (50:16).